Случались и трагедии. Самая «масштабная» — с рогачами. Однажды явилась самка с детёнышем и под ликующие вопли Капельки принялась бродить вокруг забора.
— Мама, гляди, какие милые!!!
Даже маленький милаха легко бы растоптал её. Воняли оба так далеко, что слышно было невооружённым носом. Рогачей сопровождала стая мух и слепней. На всякий случай Лана поспешила забрать дочку с улицы, хотя её не раз уверяли в абсолютной безопасности внутренней территории. На станции, чтобы Капелька прекратила рёв, Лана усадила её перед мониторами, велела внимательно следить за рогачами онлайн и вести видео-журнал. Это была важная миссия и Капелька согласилась отереть слёзы.
Густой клочковатой шерстью и размерами рогачи походили на мамонтов, огромные бошки венчали крутые рога, у самок — небольшие, у самцов — огромные, увитые кольцами. Башка-таран, башка — оружие, ими самцы бешено дрались в период гона, с грохотом и треском сталкиваясь гигантскими тушами и круша лес, ими же среди морально нечистоплотных соотечественников Ланы стало популярным украшать жилище. Даже Павор подумывал приобрести такие у браконьеров.
— Буду с рогами, хе-хе, — говаривал он.
Но это же соображение мудака и остановило.
— Плохая примета, — решил Павор и варварского украшения с комод размером покупать не стал.
Сперва в забор ткнулся безрогий ещё малыш, похожий на медвежонка и слонёнка-переростка, его отшвырнуло ударом тока. Обижено вереща, он поднялся на свои волосатые ножки-столбики и бросился к матери. Самка подслеповато прищурилась, тупо разглядывая непонятную штуку, вдруг напавшую на дитё, фыркнула, взревела и, по-бараньи опустив голову, ринулась в атаку. От удара неимоверной силы станция вздрогнула, а в толстенном стальном заборе осталась глубокая вмятина. Рогачиху шибануло на помин души, если у животных бывает душа, конечно. Огромная туша сперва прилипла к прутьям, дрожа и сотрясаясь, затем её, дымящуюся, отбросило прочь. Самка тяжело повалилась, взбрыкнула ногами и вытянулась. Детёныш бродил вокруг, громко плача, трогал мордой, пытался поднять, теребил остывающий сосок — ужасное, жалкое зрелище. Капелька снова расплакалась, Лана еле успокоила её.
Перепуганная, позвонила инженеру по технике безопасности и Марье Ивановне.
— Неприятность, шит снова хепенс, — сказала та. — Жди, я пришлю кого надо и приду, сама не выходи, веди видеозапись.
Рогачёнок не отходил от тела матери. То горевал, то вдруг играть принимался, как дурачок, то снова начинал плакать и толкать неподвижное тело. Вечером запищали двери модуля — пожаловали гости. На станции сразу стало тесно.
— Чай сделать? — спросила Лана.
— Если можно, кофе, — ответил инженер по безопасности. — Без сахара.
— А мне с сахаром, — сказал мужик, оказавшийся ветеринаром.
Также было два зоолога, всего — трое из ксенозоозищаты, двое рабочих с инженером и сама Марья Ивановна. Они сняли переходные скафандры, облачились в защитные комбезы для улицы и заняли весь пищеблок. Огромную тележку с подъёмником и резиновыми мешками поставили во дворе. Все напились кофе и чаю, кроме мрачной девушки-зоологини. Та с негодованием зыркала на коллег — как можно кофе пить, если рогачи погибают?!
— В дикой природе ему не выжить, — пояснила Лане кураторша. — Заберём в институт, пока в парке загон поставим, а там видно будет. В Саванна-терру, может, отдадим. Слоны у них живут, целых три земных, африканских, и два шерстистых ксеноносорога, найдётся место и этому.
Началась операция по отлову.
Детёныша усыпили из ружья слоновьей дозой седатива, ограду отключили. Ветеринар приладил ко рту спящего зверя аппарат с порционной подачей кислорода, зафиксировал. Переругиваясь, пыхтя и тужась, зоологи облачили рогача в огромный мешок, сделанный из того же материала, что их собственные переходные скафандры, подъёмником загрузили на тележку и через нулевую точку отчалили, только запах озона и остался. Рабочие с инженером задержались, чтобы починить повреждённый участок ограды. Экскаватором вырыли целый котлован и там закопали тушу рогачихи.
— Что с маленьким? — спросила Капелька у Марьи Ивановны на прощанье.
— Выкормим, всё будет в порядке, — ответила та. — Вырастет здоровым, все заборы перебодает.
В тот день, внепланово, с разрешения руководства, пока на станции работали инженер с помощниками, Лана с Капелькой сходили «в мир» на чудесный новый мультик.
Забор после ремонта остался частично повреждённым — теперь наружная его сторона не просто отбрасывала зверей, а сразу убивала высоким напряжением.
— Заказали изоляцию, починим на следующей неделе, — сказал инженер по ТБ.
Неделя растянулась в месяц, за этот месяц у забора появилась кличка — Убийца, а у Ланы неприятная новая обязанность — закапывать обугленные трупики присевших любопытных птиц.
Глава 6. Павор
***
— Встать, суд идёт!
Павор поднялся и оправил натянутый на животе пиджак. Надо взять себя в руки, заняться с тренером и прекратить жрать, но как? Работа у Павора нервная, теперь ещё и суды кровь сосут. Для восполнения высосанной крови Павор ел еду, закусывал пищей и загрызал десертом — молочным шоколадом с целыми лесными орехами, источником эндорфинов. Ну и запивал ликёром, чего греха таить. Разумеется, поднабрал немного на стрессе.
Его защитник, бывший полицейский и теперешний совладелец адвокатской канторы Виктор Юхимович тоже встал, меланхолично перелистывая пальцем документы в наручном компе-часах, готовился по мере требований подавать картинки на экран. Голова у Юхимовича была продолговато-вытянутой, как яйцо, короткая стрижка только подчёркивала эту смешную физическую особенность адвоката.
— Что он может порешать, яйцеголовый? — фыркал Павор сперва.
— В бракоразводных водах он — акула, — уверял в ответ Толик, рабочий юрисконсульт, знавший всё и вся. — Да и вообще, Витёк — решала высокого класса, помяните моё слово.
Кривясь и корчась, Павор согласился, о чём порой жалел. Хвалёная акула смогла выбить из судьи ровно то же, что любой обычный адвокат — полгода отсрочки. Развод Павор давать не хотел, кричал, что любит Светлану и ждёт её возвращения, что готов принять и простить, что не держит обиды и жить без неё не может, он едва не плакал и заслужил ебаный Оскар, в какой-то момент даже сам поверил, что мог бы простить Светлане этот длинный и мерзкий, как дохлая змея, скандал, в котором Павор выглядел дурак дураком, осмеянным, осуждённым и порицаемым. «Это который Мусорщик, от которого жена ушла?» Он бы охотно убил гадину, если бы мог.
Заседание было уже третьим. Как на зло, судья ему попался скверный: седой и преисполненный достоинства армянин с густыми чёрными усами. Господи, как же Павор ненавидел мясистый нос судьи и неуступчивые усы, лишённые пороков и порочных родственников усы, потому что любая слабость судьи, его жены либо сынишки пригодилась бы Павору, слабость — это тот костерок, в который можно подбросить соломки из ноликов, но усы были непорочны, как святая дева. Оставалось тянуть время и ломать комедию.
Действия яйцеголовый Виктор предпринял обычные и действенные: нашлись «близкие друзья семьи» и «вхожие в дом коллеги», которые выступили в защиту Павора, называя его прекрасным семьянином, образцовым отцом и мужем. Сосед, живущий «забор в забор» с правой стороны его дома тоже свидетельствовал в его пользу, но сосед с левой стороны оказался сукой и не пошёл, он всегда ненавидел Павора, считая, что тот отжал кусок его газона. Очередная клевета, не газон это вовсе был, а захламленный кусок, рассадник крыс, который едва ли не клином заходил в участок Павора. Иди к чертям, без тебя разберёмся!
Но настоящей находкой, королевским янтарём в ожерелье защиты стала тётка Светланы, молодящаяся старая кобыла, добытая лично Павором. Она не только явилась в суд хвалить зятя, но и показала видеоролик, в котором сыграла оскороносную роль актрисы второго плана, перебирая и называя вслух брендовые вещи в чехлах из гардероба племянницы. Ролик к отсрочке в разводе и привёл — дали время на примирение, как ни пыжилась, как ни ярилась стриженная шалашовка в мешковатых штанцах по щиколотку, адвокатка Светланы.
